Дело Кристофера - Страница 55

Я поворачиваю голову и вижу на тумбочке кольцо. Оно не Брюса, но напоминает мне о нем. Я не могу и не хочу видеть родителей. Они меня не поддержали. И трагедия случилась сразу после сообщения мамы, мне очень хочется обвинить в случившемся ее, переложить хотя бы часть ответственности. Но правда в другом: я должна была больше заботиться о себе и ребенке. Я должна была больше его хотеть. С первого дня мечтать и желать, а теперь я наказана. Все заслуженно! К тому же родители непременно воспользуются ситуацией и попытаются свести нас с Брюсом снова. И будут жалеть-жалеть-жалеть. Теперь все будут жалеть, и Мадлен с Робом, и студенты, которые видели меня чуть ли не при смерти, и весь персонал университета, ведь слухи распространяются очень быстро…

— Позовите Керри и Лайонела Прескотт, — прошу я, готовясь принять на себя все оплеухи под названием «счастливое семейство».

У них трое детей, отличные отношения. Я не выдержу. Нет, я определенно не выдержу! У них есть все, чего нет у меня. Они просто олицетворение моей разбитой и уничтоженной мечты, но они же единственные люди, которые помогут и не станут топить в жалости… Кроме них у меня тут только Шон, но он меня скорее застрелит, чем станет заботиться…

Лайонел входит в мою палату очень неуверенно, а Керри как всегда решительна.

— Врачи говорят, что некоторое время я не смогу сама о себе заботиться. Можно… можно пожить у вас?

— Ты уверена? — настороженно спрашивает Керри. — Дом с тремя детьми — не лучшее место для послеоперационного восстановления.

— Керри! — восклицает Лайонел. Упоминание детей точно ножом меня режет, но я знаю, что Керри выделит мне отдельную комнатку, где я смогу скрыться ото всего мира и плакать, пока не полегчает. В этом местечке не будет детей. Она не бесчувственная. Думаю, у нее даже найдется плеер с супердепрессивными треками. Они заглушат детские крики. Хотя бы те, которые звучат вне моей головы…

— Не надо, — обрываю я Лайонела. — Просто да или нет?

— Конечно, да. Ты что, Love Mississippi, думаешь, что я отдам тебя какой-нибудь сердобольной матроне вроде твоей матушки или Мадлен Клегг?! Живо возьми свои слова назад.

Я сама это выбрала, но почему-то от энтузиазма Керри хочется спрятаться под одеялом. В общем, она ждет, что я улыбнусь, а я вместо этого начинаю реветь (без слез, только всхлипы).

Керри удивительная женщина, готова воспитать столько детей, сколько выпадет. И не имеет значения, что некоторым из них по двадцать шесть… Наверное, именно за это судьба к ней так милостива… И именно поэтому я такая несчастная. За всю свою жизнь я заботилась разве что о Франсин, но, как вы знаете, выходило у меня из рук вон плохо. Может быть, это за нее мне досталось такое кармическое наказание? В таком случае, сколько я должна вытерпеть, чтобы вернуть свое право на счастье?

Я ведь даже имена в столбик выписывала… Все новые и новые всхлипы.

Керри плюхается на кровать и пытается меня обнять, успокоить, но я пытаюсь отбиваться от ее рук, вяло, заторможенно, через боль, но не могу иначе… Я не хочу, чтобы меня обнимали, не хочу, чтобы трогали. Я хочу побыть одна, хочу, чтобы они ушли. Я хочу наказать себя одиночеством и вечными страданиями.

— ШОН! — выкрикиваю я, чтобы остановить подругу. Помогает. Керри в ступоре смотрит на меня, думает, что я зову Картера. — Шон здесь был?

— Он… приезжал, — отвечает Керри и протягивает мне какой-то черный мешочек. — Чтобы передать тебе это. Сказал, что ты сама знаешь, что делать с подарком.

Пальцы не слушаются, я не могу развязать тесемки. Ничего не понимаю, но чертов мешочек — единственное, что спасает меня от новой истерики. Приходится попросить Керри о помощи. Однако, как только у нее в руках оказывается кольцо Брюса — то самое, которое настоящее, не фальшивое (да здравствует ирония!), я начинаю жалеть о своей просьбе. И чтобы не объяснять происходящее и не признаваться в своей слабости, я снова начинаю реветь — сначала понарошку, чтобы Керри и Лайонел ушли, а потом плач становится до боли правдивым. И, наконец, приходят слезы.

Мой мир наполнен детьми. Когда я подъезжаю к окну (а после операции я передвигаюсь в кресле), там обязательно дети. Когда выхожу из комнаты, меня встречают радостными криками Джулиан, Марион и Кики. Все вместе. Или по-отдельности. Их голоса не умолкают. В доме Прескотт стены, наверное, из картона. Когда бы я ни заснула, меня будит детский плач. Или смех. Или крик. Или частый топот ножек. Иногда я не уверена, что не сошла с ума, эти звуки пробиваются даже сквозь подушку, под которой я прячу голову. Может быть, у меня шизофрения? Может быть, мне все это мерещится?

Но в моей комнате детей нет. Они везде, но только не со мной. Сюда заходят только Керри и Лайонел. Стараюсь отвлечься мыслями о делах… Но какие у меня могут быть дела? Я не включала телефон с тех пор, как он разрядился в больнице. И даже не попыталась разобрать сумки, в одной из которых ноутбук. Из роскошной квартирки их привезла Керри. Даже если бы я могла подняться по лестнице, не думаю, что смогла бы жить там снова. Я не могу даже думать о месте, где надеялась стать счастливее. И, думаю, я никогда не переступлю порог аудитории, в которой должен был состояться экзамен…

Но я не в состоянии что-либо решить. Я просто лежу на кровати и мечтаю о волшебном щелчке пальцев, который решил бы все мои проблемы. В детстве я читала много чудесных сказок, да так и не выбралась из них в действительность. А пора бы перестать верить в чудеса!

Керри регулярно общается с врачами. Они велят заставить меня вставать, потому что иначе я никогда не поправлюсь. И однажды вечером ко мне в комнату приходит Лайонел. Он бесцеремонно стягивает с моей головы подушку и хватает меня на руки прямо с одеялом. Я пытаюсь вырываться, но он сильный — утаскивает меня в гостиную и сажает на диван. Вокруг дети. Они радуются, выкрикивают мое имя. Зачем? Я же им чужая. А потом Керри делает кое-что совсем отвратительное: она сажает мне на колени Марион. Вот ведь кудрявая стерва! Если бы она провернула это с Кики, я бы сказала, что боюсь ее уронить, если бы с Джулианом — стала бы ныть, что тяжело, да и вообще он уже взрослый мальчик, нечего ему сидеть на руках.