Дело Кристофера - Страница 9

— Правильно, Джоанна, — кивнул он и убрал ключ от меня подальше, а затем подписал мою работу.

— Но я…

— В чем дело? — удивился Шон. — Мисс Конелл, уверяю вас, если бы я не был уверен в том, что код в этой работе в порядке, я бы и рта не раскрыл. Чем вычищать остатки мусора из оперативной памяти, приберегите ночи для другого. Вам они очень понадобятся.

О нет! Я не могла оставить за ним последнее слово, тем более такое! И пусть никто больше не слышал, я наклонилась к нему и прошипела:

— Уверяю тебя, я знаю, когда ты мне изменяешь. Не думай, что я слепая идиотика. Мое молчание означает лишь то, что мне наплевать. Ты ведь этого добиваешься, верно? Чтобы я знала. Так не смей выставлять меня посмешищем перед всем университетом и не заставляй учить имена собственных шлюх, потому что, некоторых из них я помню даже лучше, чем ты!

— Если у тебя проблемы с temp-переменными, Джоанна, — сладко протянул Картер, даже не пытаясь понижать голос. — Пользуйся явным прописыванием модификатора auto, ведь если какая-то из них служит только для одной функции, не стоит забивать ею память в рамках всей программы. Иначе так и до переполнения недалеко.

Аудитория дрогнула от коллективного хохота, а я вскочила со стула и вылетела из его кабинета, громко хлопнув дверью. И только потом позволила себе улыбку от уха до уха. Этот раунд был точно не за Хелен.

Когда Шон появился в гостиной, буквально кипя от злости, я с невинным видом читала статью.

— Тебе не кажется, что запах ацетона и появление побелевших паркетных досок в моей спальне как-то связаны? — весьма спокойно спросил Шон, хотя я была уверена, что поднеси спичку — взорвется.

— Откуда мне знать? Спальня-то твоя, — изобразила я искреннее недоумение.

— Но я не крашу ногти!

— А Хелен красит. И другая Хелен. И третья Хелен. И первая и единственная Пани.

Повисло молчание. Я старательно смотрела в монитор, закусывая щеки, чтобы не расхохотаться в голос. Но спустя пару минут я все-таки взглянула на Шона. Он занимался явно тем же — тайно забавлялся происходящим.

— И розовый лак на клавиатуре у меня в кабинете тоже, наверное, кто-то из них разлил, — буднично заметил Шон.

— Нет, это была мисс Адамс. Не так давно, помнится, ты на нее орал за неправильно подготовленные бумаги… ну примерно так же, как на меня обычно. Не у всех, знаешь ли, такое ангельское терпение, — сочувственно покачала я головой. — Она всего лишь не выдержала.

Шон фыркнул, выразительно глядя на мои ногти. Ага, видно, он хорошо запомнил цвет лака на клавиатуре. Сравнил с маленькой батареей в моей комнате! Да ладно, я и не собиралась притворяться, что каждый из нас не понимает, кто виноват.

— И оторванные пуговицы на моей рубашке, должно быть, не имеют к тебе ни малейшего отношения.

— А, это мое, да. Ты порвал мне платье, я тебе — рубашку.

— Ах так, ну зашивай.

И швырнул ее мне в лицо.

— Еще чего. Я тебе не жена. — Я бросила ее обратно.

— Нет, Джоанна, ты порвала, ты и зашиваешь. Око за око, — и снова швырнул в меня рубашкой.

— Ах, ты, значит, Картер справедливости захотел, — пропела я и без малейших угрызений совести надорвала ткань. Ну конечно не по шву! — Помнится, я пуговичками не отделалась.

Око за око!

На этом терпение Шона лопнуло. Он зарычал, рванул ко мне, схватил в охапку и куда-то потащил. После чего швырнул в ванную (полную уже воды, заметьте!). Я вынырнула, жадно хватая ртом воздух, и вдруг мне на голову что-то полилось. Я перепугалась не на шутку.

— Что ты делаешь?! — завизжала я. МОИ ВОЛОСЫ — СВЯТОЕ. УБЬЮ, ДАЖЕ ДВАЖДЫ НЕ ПОДУМАЮ!

— Крашу тебя и надеюсь.

— ЧТО?!

— Не что, а НА что. Надеюсь на то, что если избавить тебя от белых косм, то ты станешь выглядеть чуточку меньшей дурой, и тогда Такаши решится взять тебя в команду. Проще говоря, покрасишься в свой блонд до октября снова, и я отрежу твои патлы кухонными ножницами!

— Краску разводят с окислителем, идиот! Я же облысею, ты этого добиваешься?! — заорала я. Шон… прислушался и учел. В следующий момент мне на голову был вылит флакончик перекиси водорода.

Дальше все происходило по следующему сценарию: я выла, а Шон ликовал. Однако очень скоро первое поправило второе. После убийственного сочетания краски и перекиси, на моей голове появилось оттенков пятнадцать каштанового. Сплошные пятнышки и крапинки. Как же я из-за этого рыдала, сколько раз намазывала оттеночными шампунями голову. И выть у меня получалось так скорбно, что Франсин не выдержала — присоединилась. Когда утром Шон уходил в университет, он так врезал по кофемашине, что та чуть на пол не слетела. Под глазами у него, к моему удовольствию, образовались не синяки — полноценные фингалы. Разумеется, сама я выглядела еще хуже, чем Картер, и пошла я не на занятия, а в салон красоты!

Глава 2. Мадонна

Настоящее время

Я захожу в университет. Здесь почти все по-старому. Де-жа-вю. Те же коридоры, тот же стук моих каблучков. Будто ничто не поменялось. Иногда мне кажется, что Сидней — место, где время заморожено. Здесь не меняются ни люди, ни здания, ни ритм. Я все это так любила и, кажется, все еще люблю. Мое сердце щемит от счастья и предвкушения, когда я так привычно иду к кафедре Клегга и так привычно поворачиваю голову, чтобы бросить взгляд на окна приемной ректора. Кафедра там же, кабинет Шона там же, изменилась только я. Они — нет.

Толкаю дверь кафедры, и первое, что замечаю: больше она не скрипит. Пожалуй, смазанные петли — чуть ли не единственное, что изменилось в здешних стенах! Ну, кроме перестановки внутри кабинета, в результате которой пропал мой стол… А, кстати, какого черта? Мне бы он не помешал!